Научный журнал
Фундаментальные исследования
ISSN 1812-7339
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,674

СПОСОБЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ ПЕРСОНИФИКАЦИЙ-МАРКЕРОВ КОНФЛИКТНЫХ/ГАРМОНИЧНЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ИНТЕНЦИЙ

Борисов А.А. 1
1 ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет»
Данная статья посвящена проблеме выявления и идентификации персонализаций-маркеров конфликтных/гармоничных коммуникативных интенций в структуре политического дискурса. Первоочередным в решении вопроса исследования маркеров конфликтных и гармоничных коммуникативных интенций в политическом дискурсе является понимание и оценка природы коммуникативной интеракции. Доказанным считается постулат о том, что дискурс политеса является особым структурным компонентом некоего интерактивного пространства, которое структурируется в соответствии с нормами построения типового текстового интерактивного пространства, вербализуя метаединицы и метасхемы, составляющие определенные «схемы действования». Объемы содержания языковых и речевых единиц в качестве вербализаторов того или иного индивидуального состояния в аспекте конфликтности/гармонизации часто не совпадают, вызывая многозначность интерпретации, значит вычленение и классификация маркеров будет осуществляться в рамках концепции интерпретативной ситуативной множественности.
конфликтное/гармоничное общение
конфликтоген
синтон
коммуникативная интенция
коммуникативный акт
персонификация-маркер
психолингвистика
1. Бредихин С.Н. Трансформации в речевом потоке: производство смыслов и управление деривационными моделями // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2014. – № 1 (038). – С. 115–124.
2. Бредихин С.Н. Схемопостроение в рамках метаединиц герменевтического процесса понимания и интерпретации // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 4; URL: www.science-education.ru/118-13920 (дата обращения: 21.04.2015).
3. Бредихин С.Н. Иерархическая ноэматическая суперструктура vs. фрейм в смыслопорождении концептуальных понятий // Гуманитарные и социальные науки. – 2013. – № 2; URL:www.hses-online.ru/2013/02/10_02_19/13.pdf.
4. Комлев Н.Г. Лингво-семантические мотивы возникновения и разрешения межперсонального конфликта // Тезисы VI всесоюз. симп. по психолингвистике и теории коммуникации. – М., 1978. – С. 154–178.
5. Милостивая А.И., Серебрякова С.В. Идеологический потенциал диссимметрии в политическом нарративе // Политическая лингвистика. – 2010. – № 3. – С. 41–49.
6. Третьякова В.С. Конфликт глазами лингвиста // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии. – Барнаул, 2000. – С. 127–140.
7. Уфимцева А.А. Знак языковой // Лингвистический энциклопедический словарь. – М.,1990. – С. 167.

Обращение к способам идентификации маркеров конфликтности/гармоничности в политическом дискурсе обусловлено как практической, так и теоретической значимостью данной проблемы в современном мире. Эта значимость коренится во взаимодействии нескольких наук – когнитивной и дискурсивной лингвистики, психологии, политологии и социологии – и обнаруживается прежде всего в том, что взаимодействие актантов коммуникации, их речевые действия, направленные на создание препятствий или устранение таковых в общении, чаще всего вызваны столкновением или общностью социально значимых аспектов языковой личности.

На базе коммуникации возникает как конфликтная ситуация, так и гармонизированное эффективное общение, однако оба эти варианта развития и репрезентации интенциального могут проявляться не только в речевой коммуникации, но и в невербальном пространстве, наблюдаемым же и анализируемым для лингвиста-исследователя может стать лишь дискурсивное пространство. По словам Н.Г. Комлева, существуют две ситуации отсутствия конфликтности в широком смысле этого слова: «при идеально слаженной интеракции на основании полного взаимного соответствия стратегических и тактических интересов общающихся и при отсутствии всякого контакта между ними» [4, с. 160], т.е. при реализации гармонизированного коммуникативного акта или же отсутствии такового.

Важным вопросом в исследовании маркеров конфликтных и гармоничных коммуникативных интенций в политическом дискурсе является понимание и оценка природы коммуникативной интеракции. Оно связано с пониманием когнитивной природы самого участника коммуникации: примарность индивидуального или социального начала позволяет нам говорить о «персонификациях-маркерах» коммуникативных интенций. В природе интенциального модуса коммуникативного акта сочетаются и развиваются как в саморегулирующейся системе сложного порядка и внутренние (духовные, личностные), и внешние (социальные) факторы. Их диалектическое взаимодействие определяет природу и актанта, и самого акта коммуникации. Вербализованная, а значит доступная наблюдению и анализу интенциальная основа коммуникативного акта позволяет вычленить ряд параметров, характеризующих причины и характер конфликтной или гармоничной эффективной коммуникации.

Первым параметром являются непосредственные участники коммуникации, поведение которых обусловлено либо социальными (внешними), либо психологическими (внутренними) факторами. Внешние регуляторы – это нормированность и традиция, бытующая в конкретном лингвокультурном сообществе, к которой и могут принадлежать участники коммуникации; социально обусловленные конвенциональные аспекты; «схемы действования по производству» речевого продукта, усвоенные по «метаединицам» производства; необходимо и исполнение участниками коммуникативного акта социальной роли, связанной с социальным статусом участника. Внутренние же факторы, гармонизирующие или дисгармонизирующие ситуацию общения, имеют в большей мере психологические характеристики, чем лингвистические, – это и тип личности как психологический, так и коммуникативный, который и является базовым для вычленения персонификаций-маркеров [6, с. 129].

Вторым параметром будет служить сама система языка и речевая практика, характеристиками которых являются базовые и вариативные единицы, т.е. соотнесение языка и речи как явлений внешнего и внутреннего порядка. Кодификационная и конвенциональная природа языка позволяет вычленить его социальный аспект, который и является главным условием, обеспечивающим возможность общения. Речь же является индивидуальным феноменом, зависящим в большей мере от констант интенциальности, ситуативности, модальности, это акт творимости когнитивного порядка. Именно ситуативность и вариативность речи обеспечивает свободу выбора языковых средств репрезентации интенциального содержания и определяет своеобразие речевых тактик каждого конкретного актанта в коммуникации. Именно прагма-импликационная адаптация языковых средств с учетом фактора адресата, дающих возможность адекватно передать содержание, следование и ориентацию на «прогностические стратегии» [2] собеседника, гармонизирует общение.

Следует отметить, что дискурс политеса является особым структурным компонентом некоего интерактивного пространства и, значит, структурируется в соответствии с нормами построения типового текстового интерактивного пространства, вербализуя метаединицы и метасхемы, составляющие определенные «схемы действования». Политический дискурс является иерархическим набором не/стандартных коммуникативных актов; как диалогическая, так и монологическая коммуникация данного типа дискурса строится на определенной системе сигналов-маркеров, каждый из которых связывается в рефлексивном пространстве с конкретной ситуацией семиозиса и определенным, чаще всего стереотипизированным интерактивным пространством, в котором «разыгрывается» фреймовый иллокутивный сценарий со строгой регламентацией коммуникации в последовательности схематизированных цепочек-ходов. Персонификации-маркеры дискурса политеса в аспекте конфликтогенов и синтонов реализуют фреймоорганизующую роль его единиц, формирующих в прогностическом развитии конфликтный или же гармонизирующий конструктивный тип взаимодействия в коммуникативно-социальной, коммуникативно-регулятивной и собственно интерактивной коммуникативной деятельности.

Эксплицитными языковыми персонификациями-маркерами межличностного и внутриличностного конфликта или гармонии в разноструктурных языках на лексическом уровне выступают сравнительные обороты, зачастую характеризующие внутренние составляющие конфликтной ситуации в объективной реальности и в коммуникативном акте, или же дескрипторы внешних проявлений эмотивной составляющей конфликта, что происходит с помощью снижения или повышения градации в константе модальности (пейоративизация или мелиоративизация семантики). Существуют и невербальные и паравербальные экспликаторы конфликтности/гармоничности высказывания – это, прежде всего, семантически нагруженные тональные компоненты невербального кода речевой коммуникации, просодические элементы, хезитаторы и импликативно значимые паузы, семиотизирующие в рамках коммуникативного акта комплексы физиологических реакций, мимические действия и жесты. Именно композиционно-речевая форма описания в текстовой реальности репрезентирует эти паравербальные средства. Категориальной характеристикой репрезентации ситуации конфликта/гармоничности служит прагматическая ориентация на вовлечение адресата в сотворчество по выстраиванию высказывания/текста, что требует осмысления, вскрытия глубинного смысла в представлении характеров персонажей, целенаправленной когнитивной работы с текстом, вовлечения константы фоновых знаний и априорное принятие постулата о множественности интерпретаций.

В сфере лингвокогнитивного персонификациями-маркерами конфликтности/гармоничности вербализуемой ситуации служит, прежде всего, степень освоенности информации относительно ситуации, общий конфликт или совпадение личностных представлений, процесс порождения и деструкции возможных миров, разрыв во времени между восприятием и узнаванием вербального объекта и рефлексивного заключения по предмету высказывания по причине неподготовленности восприятия. Конфликтогеном и персонификацией-маркером как внутреннего, так и внешнего конфликта иногда служит обусловленная ситуацией семиозиса необходимость представления рефлексивной реальности как результата субъективно представленной рецепции вертикального контекста, что характерно в условиях дефицита информации и интериоризации объективной реальности в структуры внутреннего плана сознания. Виртуализация событий объективной реальности может иметь в процессе вербализации различный глубинный характер: фальсификации, дозирования информации, дезинформации и т.п. Константами в продукции/рецепции и дезобъективации персонификаций-маркеров конфликтности/гармоничности являются индивидуально-личностная идентификация и определение, выступающие в различных контекстах, с одной стороны, как конфликтогены (источники конфликтизации вербального общения), а с другой стороны как синтоны (вербализаторы, служащие снижению градуса конфликтности и последующей гармонизации ситуации).

В ткани текста подобная конфликтная/гармонизирующая модальность выражается чаще всего в пассажах описания ментальных мук, сомнений, тревог, удовлетворения, дискомфорта, стыда или восторга, вербализованного когнитивного диссонанса в теоретическом знании и практическом применении, развития ментальной когниции из степени неуверенности в степень убежденности, ситуации открытого выбора в условиях неопределенной ситуации, радикального неприятия или полного принятия информации, не согласующейся или полностью совпадающей с концептуально-валерной системой актанта коммуникативного действия, напряженности выборной реакции. Лингвистическая вербализация некоторых состояний представляет особую группу персонификаций-маркеров: отрицание, сопутствующее в языковом выражении низкой оценочной модальности высказываний, сравнения (в том числе инвективные), метафоризация, антонимические конструкции, сослагательное наклонение для вербализации гипотетичности актов мышления, безысходность в форме риторического вопроса, синтаксические структуры уступки в выражении неприятия контрадикторной с концептуально-валерной системой информации; прерывистость речи, восклицания и лексические повторы в репрезентации различной степени удивления, шока или аутокоммуникация в пространстве диалогической речи. Паралингвистическая экспликация персонифицированного конфликтогена или синтона представлена семантически значимым молчанием, выраженным в тексте многоточием, голосовыми характеристиками, репрезентированными в тексте параграфемными средствами, кинестетикой актантов коммуникации.

Конфликтогены и синтоны характеризуются в различных контекстах как универсальностью, так и ситуативностью. Однако в некоторых коммуникативных актах персонификаторы-маркеры могут претерпевать «интенциальную амфиболию как наложение, предполагающее неоднозначное многомерное толкование (изначально заложенное)» [1, c. 123], ведь в зависимости от ментального состояния участников коммуникации некоторые синтоны вербализации радости, благополучия, толерантности и эмпатии могут являться конфликтогенами для контркоммуниканта.

Возвращаясь к вербальной составляющей, следует отметить, что сама природа языковой единицы (полисемантичность, грамматическая многозначность, омонимичность, динамичность и контекстуальная вариативность, отсутствие естественно усматриваемой связи между сигнификатом и сигнификантом, равно как и между вербализатором и десигнантом, вторичная номинация (часто в знаковой системе в субразрядах данной системы, первичная номинация в форме нерасчлененного языкового знака и в сочетаемости в рамках горизонтального линейного контекста в форме знака расчлененного) [7, с. 167] представляют широчайшие возможности наполнения разнообразным глубинным содержанием единиц языка в речевой презентации. Объемы содержания языковых и речевых единиц в качестве вербализаторов того или иного индивидуального состояния в аспекте конфликтности/гармонизации часто не совпадают, вызывая неоднозначность интерпретации, рождение в высказывании нового многомерного смысла, что ведет как к непониманию и нежелательным эмоциональным эффектам сигналов напряженности в коммуникации между участниками, которые служат и персонификациями-маркерами речевого конфликта/гармонии. Для реализации конфликтности/гармоничности в коммуникативном акте требуется особый механизм персонификации, который бы приводил в действие вышеозначенные маркеры. Индивидуально и ситуативно обусловленное речепорождение и является этим механизмом: «события излагаются так, что читателю представляется, как будто персонаж действует один, вне общественного контекста и без участия других субъектов действия» [5, c. 43]. Только во взаимосвязи с интенциальным началом в индивидуальном речевом акте «виртуальный языковой знак» вербализует актуальный смысл, а значит актуализирует гармонизирующие и конфликтопровоцирующие имманентные потенции. Персонифицированная актуализация или же неактуализация обертонов смысла в языковой единице, создающие или нивелирующие ситуацию конфликта, зависят от общей коммуникативной ситуации с главными актантами, чей коммуникативный потенциал и языковая компетенция с контактным или дистантным отношением к проблематике позволяют создать или устранить коммуникативные помехи. Стратегией конфликтизации/гармонизации в данном случае может послужить дистанцирование, «предусматривающее отделение точки зрения субъекта коммуникации на описываемые события от приводимых в тексте оценок самими участниками происходящего. При этом наблюдается диссимметрия изображения событий – при константности изображения фактов варьируются их истолкования» [5, c. 46]. Здесь снова в действие вступает общепризнанный постулат о множественности интерпретаций, что позволяет либо полностью устранить коммуникативные помехи или же наоборот, актуализируя их, полностью нарушить ход коммуникации.

Подводя итоги, необходимо отметить следующие этапы маркирования конфликтности/гармоничности в коммуникативном акте. Во-первых, это параречевые факторы – когнитивно-валерная система во взаимосвязи с социальным и психологическим типом участников коммуникации, которые и обусловливают установки актанта на избирательное взаимодействие с другими коммуникантами. Именно данные установки формируют иллокутивное исходное и интенциальные цели, которые в процессе речепорождения влияют на выбор речевых стратегий и языковых средств. Во-вторых, все компоненты конфликтного или гармоничного речевого акта: параречевые факторы, речевые стратегии, являющиеся регуляторами тактик речевого поведения с огромным набором средств реализации и маркирования (прямые инвективы, недосказанность, намек и аллюзия, амфиболия, речевые импликатуры). Именно благодаря восстановлению иерархической структуры компонентов речевых единиц при феноменологической или ноэматической рефлексии становится возможным само отождествление понимаемого и узнаваемого в коммуникативном акте [3].

Любая конфликтная ситуация, как и гармонизация интенциальных компонентов в социуме имеет как языковую, так и речевую репрезентацию. На различных уровнях реализации коммуникативного акта язык и речь имеют как конфликтогенные, так и синтонные свойства, провоцирующие участников коммуниикации на соответствующее прагматике речевое поведение. Использование персонификаций-маркеров интенциального исходного и цели в конфликте определяется социальными, психологическими, лингвистическими факторами, обусловленными коммуникативным контекстом в целом.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ. «Толерантность как компетентностная составляющая коммуникативно гибкой языковой личности в условиях поликультурного Северо-Кавказского региона», проект № 15-04-00126.

Рецензенты:

Серебрякова С.В., д.фил.н., профессор, заведующая кафедрой теории и практики перевода, Гуманитарный институт, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь;

Гусаренко С.В., д.фил.н., профессор, декан факультета филологии, журналистики и межкультурной коммуникации, Гуманитарный институт, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь.


Библиографическая ссылка

Борисов А.А. СПОСОБЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ ПЕРСОНИФИКАЦИЙ-МАРКЕРОВ КОНФЛИКТНЫХ/ГАРМОНИЧНЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ИНТЕНЦИЙ // Фундаментальные исследования. – 2015. – № 2-21. – С. 4809-4813;
URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=38075 (дата обращения: 28.03.2024).

Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»
(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)

«Фундаментальные исследования» список ВАК ИФ РИНЦ = 1,674