В современной науке достаточно развиты представления о так называемых «промежуточных» структурах, охватывающих хозяйства, которые оказались втянуты в паутину глобальных связей, но одновременно сохранили свою производственную основу и осуществляют процесс воспроизводства традиционным путём. В работах российских экономистов подобные «промежуточные» структуры всё чаще обозначают понятием «этноэкономика».
Под этноэкономикой понимается «территориально-локализованный исторически сложившийся на базе хозяйственного уклада сегмент экономики, характеризуемый господством традиционных, преимущественно аграрных форм хозяйственной деятельности, натуральных и мелкотоварных форм производства, неразвитостью обмена, замкнутостью домохозяйств, экстенсивной занятостью, доминированием ручного труда, использованием кустарных ремёсел, надомного труда, низкой социальной и пространственной мобильностью населения». В секторе этноэкономики южно-российского макрорегиона производится значительная часть потребляемых товаров массового спроса, 20 % продуктов растениеводства, до 75 % продукции животноводства; в рамках этноэкономики – за пределами индустриального сектора – занято до 80 % автохтонного населения регионов Юга России [5].
Фиксируя внимание на феномене этноэкономики, заметим, что он по многим своим сущностным признакам приближен к «архаике». Важно и иное – взаимосвязь этноэкономики и неучитываемой экономики, повышенное «присутствие» последней в регионах, где удельный вес этноэкономики в хозяйственной структуре наиболее выражен.
Архаика в целом, и аграрная архаика в частности, вообще выступает сферой, неизменно и в расширенном масштабе продуцирующей неучитываемую составляющую экономики. В первую очередь это относится к наиболее приближенным к архаике в узком (наиболее строгом) её понимании, к присваивающему хозяйству, а также к традиционным формам экстенсивного сельского хозяйства, включая пастбищное животноводство.
Территории с доминантой архаичных способов и форм ведения хозяйства, как правило, являются наименее развитыми. Функционируя в составе территориально структурированных (в том числе и федеральных) государств, они в подавляющей части ситуаций выступают получателями различного рода финансовой и иной поддержки. Адекватный учёт реальных результатов экономической активности в данных условиях региональным и местным органам власти во многих случаях невыгоден, что создаёт дополнительную мотивацию для сохранения и роста неучитываемой экономики.
Обращая внимание на дифференциации моделей неучитываемой экономики для узловых территорий и регионов, выступающих в качестве экономической периферии, следует отметить, что в экономической науке уже практически два столетия складываются теоретико-модельные представления (подкрепляемые обширной, всё время наращиваемой эмпирией) о некой объективной и универсальной по своей природе зависимости экономики (в её онтологическом, бытийном смысле) от территории, от территориального (пространственного) фактора.
Констатируя существенную роль аграрной сферы в территориально-хозяйственных системах Юга России, её существенную отсталость не только от «лучших мировых» образцов, но и от среднего по стране уровня, а также те негативные эффекты, которые продуцирует неучитываемая экономика, её способность (в силу многих причин) выступать реальным тормозом прогрессивных технико-технологических и институциональных преобразований в аграрной сфере, логично полагать, что проблематика декриминализации неучитываемой составляющей архаичного уклада в интересах развития региональной экономики приобретает значение наиприоритетнейшей, требующей первостепенного внимания [3].
Существующая сегодня низкая продуктивность естественных пастбищ – следствие превышения пастбищной нагрузки в предыдущие годы. Для стабилизации и дальнейшего улучшения состояния природных пастбищ количество выпасаемого поголовья не должно превышать экологически допустимую нагрузку, то есть емкость пастбищ – количество животных, которое может содержаться на одном гектаре в течение выпасного периода при получении ими достаточного количества корма без последующей деградации пастбищ. Нагрузка показывает количество животных, выпасаемых на пастбище на данный момент. Длительное превышение емкости пастбищ может привести к истощению пастбищных угодий. Существует и другая сторона процесса: снижение продуктивности пастбища и качество корма и при нагрузке меньше емкости пастбищ.
Наряду с традиционными категориями единиц хозяйствования, таких как крупные сельхозпредприятия, крестьянские фермерские хозяйства (КФХ), личные подсобные хозяйства (ЛПХ), основу агробизнеса на аграрной периферии животноводческого профиля, каковой является Калмыкия, составляют многочисленные личные товарные хозяйства (ЛТХ), находящиеся в секторе нерегистрируемого личного товарного производства [1].
Основанные на личном или партнерском (родственном) труде, ЛТХ возникают и работают путем натурального обмена возможности долевого внедоговорного использования государственных (арендуемых) факторов производства (земля, вода) и инфраструктуры (кошары, стоянки чабанов) в оплату за труд по сохранению и преумножению государственного или личного животноводческого стада.
Как правило, ЛТХ не идентифицированы, не оформлены в соответствии с законодательством как хозяйствующие единицы; поголовье животных составляет от нескольких сотен до тысяч голов овец и нескольких десятков (сотен) голов крупного рогатого скота; в производстве используется как личный, так и наемный труд.
Характерной особенностью является то, что в настоящее время объемы поголовья и товарность производства личных товарных хозяйств постоянно растут, превышая или имея равные объемы поголовья с сельхозпредприятиями.
ЛТХ является эволюционировавшей исторической формой взаимоотношений наемных рабочих – чабанов, принятой со времен СССР, когда чабаны получали возможность за труд на общественное благо содержать одновременно и ограниченное собственное, личное стадо. Подобное «неучтенное, теневое» стадо было выгодно обеим сторонам: для крупных хозяйств создавалась возможность выполнения плана по сдаче мяса, шерсти, приплоду с привлечением, в случае необходимости, резервов «теневого» стада чабанов.
Личные подсобные хозяйства (состоящие на самом деле из двух принципиально различных групп хозяйствующих субъектов) и фермерские хозяйства являются наиболее динамично развивающимися секторами животноводства Республики Калмыкия. Следует отметить, что экономическая роль ЛПХ и КФХ (концентрирующих основную часть неучтённого поголовья) в развитии товарного животноводческого производства в Республике Калмыкия существенно возросла с 1990 г., темпы роста поголовья овец здесь выше аналогичных показателей при выходе сельхозпредприятий из кризиса середины 90-х гг.
Результаты нерегистрируемого производства в личном и фермерском хозяйствах являются для многих жителей источником, иногда единственным, дохода семьи.
Таким образом, нерегистрируемая экономика в животноводстве Республики Калмыкия составляет существенную и неконтролируемо растущую величину: примерно до 40 % поголовья овец и 30 % поголовья КРС [5].
Негативный бюджетно-налоговый эффект (недополучение бюджетных доходов) от наличия в животноводстве республики «неучитываемого сегмента» можно оценить в диапазоне от 0,4 до 0,6 млрд руб., что эквивалентно 12 % от доходной части консолидированного бюджета Республики Калмыкия и 30 % от всех её налоговых доходов. При этом объём потерь овцеводческого сектора на различного рода поборы (включая взятки за пользование пастбищными угодьями) достигает цифры в 600 млн. руб. [5]
Аграрная экономика в итоге «не учитывается» формально, чтобы быть учтённой фактически, и криминально-бюрократическая сфера как бы «возвращает» себе все недополученные вследствие «недоучёта» доходы. Природная рента идёт иными (теневыми) каналами, что лишь загоняет проблему (социальную и экологическую) внутрь, ведёт к консервации сложившегося механизма криминального природопользования. Последнее предполагает формирование стратегического видения декриминализации и локализации неучитываемой составляющей архаичного уклада, включения соответствующих шагов и мер в систему приоритетов регионального социально-экономического развития.
У проблематики локализации неучитываемой аграрной экономики в условиях Республики Калмыкия есть ещё один существенный аспект. Овцеводство (в том числе и неучитываемое) – это не просто одна из базовых отраслей региональной экономики. Это важнейший элемент (экономическая основа) веками складывающегося этноэкономического и этнокультурного комплекса. От поддержания интереса к пастбищному животноводству, сохранения продовольственных стереотипов и просто осознания факта владения скотом не только как экономической, но и социально-психологической ценности во многом зависит воспроизводство калмыцкого этноса. В этой связи любое внешнее давление на сельский социум республики с целью снизить активность (пусть даже неучитываемую) в животноводческой сфере приведёт к росту социального неблагополучия, фактической безработице, миграционному оттоку и, соответственно, депопуляции сельской местности, поставит под вопрос саму перспективу этноса, соответствующего ему этнокультурного комплекса.
Статья подготовлена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (тема №13-06-00803 «Архаизм и модернизация: синергетическое взаимодействие в условиях устойчивого развития сельских территорий»).
Рецензенты:
Цатхланова Т.Т., д.э.н., профессор кафедры экономики и управления на предприятии, ФГБОУ ВПУ «Калмыцкий государственный университет», г. Элиста;
Бадмахалгаев Л.Ц., д.э.н., профессор кафедры учета, анализа и налогообложения, ФГБОУ ВПУ «Калмыцкий государственный университет», г. Элиста.
Работа поступила в редакцию 18.02.2014.
Библиографическая ссылка
Дорджиева Б.В. АГРАРНАЯ АРХАИКА НЕУЧИТЫВАЕМОЙ ЭКОНОМИКИ РЕСПУБЛИКИ КАЛМЫКИЯ // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 3-3. – С. 547-549;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=33712 (дата обращения: 18.04.2024).