Scientific journal
Fundamental research
ISSN 1812-7339
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,674

Шергенг Н.А., Егоров Н.П.

Согласно Бердяеву, страдание, как и метафизическая вина, есть результат зла. Но что такое зло? Если исходить из выше исследованной позиции Гегеля, то зло заключается в «грехе самомнения», который вырастает, в свою очередь, из того, что индивид жаждет завладеть миром, опираясь на силу своего естественного стремления и страсти, т.е. не преодолевая своей природности. Основное определение человека, если следовать духу гегелевских размышлений, заключается в том, что «человек не должен быть природным»[1]. Он должен выйти из неё свободно, а свобода, по Гегелю, означает «поворот духа в самого себя»[2]. Но как тогда остаться с тем определением, что подлинный дух есть тот, кто постоянно творит. «Мы ведь вообще часто видим, - говорит Шеллинг, - что чем выше стоит некое существо, тем более оно выходит из себя самого, а чем существо ограниченнее, тем менее оно отходит от себя и приходит к другому»[3]. Следовательно, зло не обязательно состоит в том, чтобы не принимать своей направленности исключительно на самого себя. Вечности добра и зла - это, безусловно, вечности разного порядка. Но лучше было бы говорить, как пишет Л.Н. Коган, «не о вечности добра и зла самих по себе, а о вечности их противоборства, оговаривая при этом, что его острота и масштабы будут различными в разные исторические эпохи»[4].

Можно придерживаться того общераспространённого мнения, что зло, как и метафизическая вина, заключены в самой человеческой природе; можно говорить, что зло совершенно не зависит от человека и от общества в целом, что это - космическая потенция самого мироздания и её познание недоступно разуму; можно развивать ту мысль, что зло порождено реальными, земными отношениями людей, которые носят общественный характер, но все эти подходы, все эти концепции замешаны на идее преодоления зла, а значит, и человеческого страдания.

Подлинно философский подход к проблеме зла развивает И.В. Гёте, вкладывая в уста Мефистофеля следующие слова:

«Часть силы той, что без числа

Творит добро, всему желая зла»[5].

В этих словах с огромной силой выражена вся глубина метафизической вины и страдания, вся позитивная сторона её сущности. Человеческому сознанию часто не хватает силы отчуждения, оно существует в страхе запятнать великолепие своего внутреннего мира деятельностью и бытием, желает сохранить чистоту своего сердца путём избегания соприкосновения с действительностью. При этом и метафизическая вина ослабевает.

В мёртвом нет ни зла, ни боли, поскольку в неорганической природе ничто не выступает наперекор своему наличному бытию. В жизни, напротив, существует это различие, а тем самым приобретает силу долженствование, которое вступает в противоречие с бытием (данное несоответствие Гегель называет злом)[6].

Наша субъективность, наше духовное «Я» - это не только принципы блага и счастья; это - принципы зла и страдания. Я. Бёме также рассматривал «Ichheit» «как страдание и мучение и в то же время как источник природы и духа»[7].

Размышляя над темами зла, страдания и вины человека, а также страданием мира, можно сделать вывод о том, что сознание разрыва «Я» и природы есть сознание бесконечного противоречия. Человеческое самосознание хотя и стремится противостоять миру, в то же время оно хочет сохранить связь с ним. Именно в этом, на наш взгляд, заключено глубокое страдание мира и имен поэтому, как заметили мы выше. Гегель подчёркивает, что «иудейский народ сохранил Бога как древнее страдание мира». Если бы этого не было, то человек никогда не смог ы начать преодолевать свою природную основу. Стремление к уравновешению «Я» в себе самом, которое нашло выражение в стоицизме, осталось бы чисто формальным занятием, не будь этого страдания, которое требует, в свою очередь, бесконечного страдания души. Когда человек бежит от действительности, от всех окружающих его страданий и болей, он тем самым бежит и из своей собственной действительности, из действительности своей воли. Поэтому страдание мира и страдание субъекта находятся в диалектическом единстве. Глубочайшая потребность человеческого духа заключается в том, чтобы противоположность между «Я» и миром в нём самом была доведена до её всеобщих пределов. При этом мы исходим из той мысли, что единство противоположностей отсюда и возникает. Это раздвоение, эта позитивная метафизическая вина и боль душевная как раз и приводят к творчеству.

Философско-религиозное истолкование рассматриваемой нами проблемы даёт С.Л. Франк, которй достаточно обстоятельно знаком с многими сочинениями И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля. Так, отталкиваясь от идеи Я. Бёме и Ф.В.Й. Шеллинга, он развивает ту мысль, что зло рождается «из невыразимого хаоса, который находится как бы на рубеже между Богом и не-Богом»[8].

«Без страдания, - пишет С.Л. Франк, - нет совершенства»[9]. При этом «есть страдание у самого Бога, у богочеловека». Но «отпадение от бытия, т.е. от Бога» и раскол всеединства существуют «только в нашем человеческом аспекте»[10]. По мнению С.Л. Франка, собственное «Я» человека - это «не просто маленькая частичка вселенной, но также и её центр, так что моё грехопадение является грехом всего мира и наоборот». Более того, «моё» Я «есть точка пересечения между Богом и вселенной, точка, где Бог и вселенная встречаются»[11].

Зло, по его убеждению, принадлежит реальности, которая «желает быть лишённой основания и создаёт сама себя таковой, утверждая себя в своей беспочвенности», она затем «отпадает от бытия, и всеединство становится «надтреснутым» единством». Зло, таким образом, это «актуально существующее небытие»[12]. Субъект воспринимает своё ограниченное бытие как единственно существующее, «свой собственный внутренний центр, изолированный от целого, за абсолютную основу реальности. Это - извращение, составляющее сущность зла как существующего небытия»[13]. В своём стремлении соотноситься со всем и владеть всем индивидуальное пытается утвердиться. Однако самоутверждение зачастую сопровождается ненасытной алчностью, которая приводит к социальным и духовным бедствиям.

С.Л. Франк, как и И.Г. Фихте, полагает, что свободное стремление существует лишь в направлении добра, которое составляет истинную основу бытия, что же касается зла, то мы, напротив, «невольно в него вовлекаемся»[14]. Итак, можно вести речь об антиномии, которая, согласно стрелке весов, уравновешивает две вещи, два противоположных друг другу суждения. С одной стороны, человек должен нести ответственность за существующие в мире страдания, а с другой - эти страдания определённым образом воздействуют на него (в том числе и на совершенную часть его сущности).

И. Кант и И.Г. Фихте писали о том, что индивид может творить добро только в предположении «морального миропорядка» (категория, которой они часто пользовались). Другими словами, индивид здесь не знает, будет ли его дело успешным, но он может действовать только исходя из веры в добро как нечто объективно существующее по своей природе. Вопрос, следовательно, заключается в том, в каком образе может явиться добро на той точке зрения, на которой находится индивид. Ответ на данный вопрос вызывает то особое страдание, которое вообще свойственно познанию и которое мы теперь будем исследовать как гносеологическое страдание.

Итак, можно сделать следующие выводы:

  1. Обосновано, что страдание субъекта и страдание мира взаимосвязаны в том плане, что страдание мира выступает в качестве важнейшего условия свободы и осознания метафизической вины человеком.
  2. Мир как прочная связь вещей противостоит чувственному индивиду и сопротивляется его «закону сердца» или волению. Страдание и чувство метафизической вины возникает, таким образом, по причине того, что силы человека и силы мира неравны.
  3. Самоутверждение человека в мире есть одновременно и его самоотчуждение, образующее негативный момент его страдания, его самопотребления. Духовное же есть то, что не потребляется до конца, а вечно осваивается. В данном отношении чувство метафизической вины остаётся на всю жизнь.
  4. Анализ гегелевской «Феноменологии духа» позволяет сделать вывод о том, что метафизическая вина выступает как позитивная потенция лишь в том случае, если перестают торжествовать эгоистические интересы, связанные с «себялюбием».
  5. Ценностью обладает не пассивная вина, а активная, побеждающая социальное зло.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

  1. Гегель Г.В.Ф. Философия религии. В 2-х т.: Т.2. - М.:Мысль, 1977.
  2. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. - Т. 3. Философия духа. - М.: Мысль, 1997.
  3. Гёте И.В. Собр. соч. в 10-ти т.: Т. 2. - М.: Художественная литература, 1976.
  4. Коган Л.Н. Зло. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та 1992.
  5. Лосский Н.О. История русской философии / Пер. с англ. - М.: Советский писатель, 1991.
  6. Шеллинг Ф.В.Й. Система мировых эпох: Мюнхенские лекции 1827-1828 гг. в записи Эрнста Ласо. - Томск: Изд-во «Водолей», 1999.

[1] Гегель Г.В.Ф. Философия религии. - Т. 2. - С. 109.

[2] Там же.

[3] См.: Шеллинг Ф.В.Й. Система мировых эпох: Мюнхенские лекции 1827-1828 гг. в записи Эрнста Ласо. - Томск: Изд-во «Водолей», 1999. - С. 230.

[4] Коган Л.Н. Зло. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та 1992. - С. 106.

[5] См.: Гёте И.В. Собр. соч. в 10-ти т.: Т. 2. - М.: Художественная литература, 1976. - С. 50.

[6] См.: Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. - Т. 3. Философия духа. - М.: Мысль, 1997.

[7] Там же.

[8] Цит. по: Лосский Н.О. История русской философии / Пер. с англ. - М.: Советский писатель, 1991. - С. 250.

[9] См.: Там же. - С. 321.

[10] Там же.

[11] См.: Там же. - С. 329.

[12] См.: Там же. - С. 320.

[13] Там же.

[14] Там же.