Воспользовавшись сложившейся ситуацией и настроениями внутренней оппозиции, руководство пакистанской армии решило вмешаться и перешло к активным действиям. Готовя захват власти в стране, военные соблюдали максимальную осторожность в том, чтобы их планы не стали известны преждевременно. «Мы хотим совершенно ясно заявить, что пакистанская армия, военно-морские и военно-воздушные силы полностью едины в стремлении выполнить свои конституционные обязанности в поддержку настоящего законно избранного правительства», – говорилось в заявлении начальников штабов армии ВМС и ВВС менее чем за два месяца до того, как 5 июля 1977 г., низложив гражданское правительство З.А. Бхутто, пакистанские военные, по приказу начальника штаба армии генерала М. Зия уль-Хака, взяли власть в стране в свои руки. Премьер-министр Пакистана, члены его правительства, равно как и оппозиционного ПНА, были арестованы [CCCР и Пакистан, М., 1984. с. 123].
Цель исследования: изучить мероприятия военного режима генерала Мухаммада Зия уль-Хака по исламизации, её идейные источники и результаты.
Материалы исследования
Материалами исследования являются произведения отечественных и зарубежных авторов, документальные данные, пресса Пакистана.
Результаты исследования и их обсуждение
С первых же дней Зия уль-Хак стал широко использовать исламские лозунги, провозгласив нормы ислама в качестве основы своей политики как внутри страны, так и за её пределами. Был взят курс на дальнейшее укрепление отношений с мусульманскими государствами, упрочение позиций Пакистана в Организации Исламская Конференция (ОИК) [Там же].
Зия уль-Хак объявил себя главным военным администратором, а в сентябре 1978 г. стал президентом Пакистана. С установлением военного режима была резко ограничена политическая деятельность, введена жёсткая цензура печати, а с октября 1979 г. были запрещены все политические партии, несоблюдение законов военного положения влекло за собой строгие наказания вплоть до смертной казни. Военные власти предпринимали действия, направленные на ослабление ведущей оппозиционной силы – Партии пакистанского народа. Практически все её руководители, многие активисты были заключены в тюрьмы. Лидер ППН З.А. Бхутто был обвинён в причастности к политическому убийству, приговорён к смертной казни и, несмотря на протесты международной общественности, казнён в апреле 1979 г. В стране были введены публичные казни и телесные наказания. Отвратительную картину одного из телесных наказаний описывает в своей книге «На линии огня» Первез Мушарраф [Мушарраф, М., 2007. с. 1–385].
Многие видные члены партии были лишены права заниматься политической деятельностью до 1987 г. Была развязана широкая кампания по дискредитации бывшей правящей партии: её обвиняли в злоупотреблении властью, плохом поведении, коррупции, в пренебрежении к исламу, насаждении безбожного социализма и т.д. Наиболее важным элементом деятельности правительства Зия уль-Хака явилась политика исламизации. Провозгласив своей целью создание «подлинно исламского общества», власти провели исламизацию различных сфер жизни страны: были введены исламские налоги закят и ушр, традиционные наказания за некоторые уголовные преступления; созданный при Верховном Суде федеральный Шариатский Суд был наделён правом объявлять недействительным любой закон, противоречащий, по его мнению, исламу [Москаленко, М., 1982. с. 233]. Традиционными наказаниями являлись, например, порки, в том числе публичные, отсечение кистей рук и ступней у воров, побивание камнями женщин за прелюбодеяние, порка за употребление алкоголя и т.д. Что это была за «исламизация» законов, можно видеть из упомянутых выше мемуаров Президента Пакистана генерала Первеза Мушаррафа «На линии огня». Он пишет: «Во время правления генерала Зия в военное время была ужасная мера наказания – удары плетьми. Я заметил, что этому наказанию подвергаются только бедняки, пойманные за мелкие нарушения. Богатые и совершающие куда более тяжёлые проступки и замешанные в коррупции ускользали от «правосудия». Я решил съездить в тюрьму Равалпинди, чтобы своими глазами увидеть процесс наказания. Для меня это оказалось суровым испытанием. Самое бесчеловечное и ужасное зрелище из всех, что мне приходилось наблюдать. Тюремщик принёс для меня кресло, организовал стол с пирожным и выпечкой. Перед глазами всплыла картина римского Колизея. Как минимум, я тут же приказал унести сладости. Несчастному, которому предназначалось пять ударов плетью, раздетого до нижнего белья привязали руки и ноги к Х-образной деревянной конструкции так крепко, что он не мог пошевелиться. Палач начал с того, что нарисовал маркером линию поперёк ягодиц преступника, обозначив точки, куда придётся удар. Начертил линию на земле, обозначив, куда он встанет, и отошёл на пять шагов. Разбежался и нанёс первый удар с максимальной силой. Мускулы наказуемого напряглись на первый удар, он изогнулся на второй, закричал на третий. Я с трудом досмотрел четвёртый и пятый. Думаю, что бедолага потерял сознание. Его отвязали и он упал на землю лицом вниз. На спине чётко краснели следы от плети. Появился врач, осмотрел несчастного и затем совершил совершенно идиотский поступок. Он встал двумя ногами на спину мужчины и стал давить всем своим весом. Вряд ли я когда-либо слышал более громкий крик. Никогда не видел ничего более отвратительного, бесчеловечного и несправедливого» [Мушарраф, М., 2007. с. 63–64]. Из этого свидетельствования видно, что на деле означала, да и означает т.н. «исламизация», как бы её приверженность законам самого Бога ни расхваливали мусульманские фанатики. Она, скорее, напоминает ад, а не рай, как это пытаются утверждать эти святоши.
Режим Зия уль-Хака в стремлении превратить Пакистан в «подлинно исламское государства» во многом опирался на идеи мауланы Абул Ала Маудуди (1903–1979), создавшего в 1941 г. партию «Джаамате ислами» (ДИ). Маулана Маудуди с полным основанием может рассматриваться как основоположник современного исламского фундаментализма в Южной Азии, как теоретик этого направления, ставшего антиподом секуляризму и демократии [Плешов, 2003. с. 41]. Маудуди заложил культурные основы исламского государства, задуманного как антипод «мусульманскому национализму», на базе которого в 1947 г. возник Пакистан. Он занялся развитием письменного языка мусульман Северной Индии – урду, на котором блестяще зарекомендовал себя сначала как журналист, а затем как писатель. Этот язык представляет собой диалект санскрита, к которому добавился широкий пласт арабской, тюркской и персидской лексики и который использует арабскую графику. Урду, наследие мусульманских завоевателей индийского субконтинента, был возведён в ранг национального языка Пакистана сразу же после образования этого государства в 1947 г. Он стал политическим символом пакистанского национализма в его противостоянии с Индией, избравшей хинди. Однако этот национализм находился в двусмысленных отношениях с исламом: его сторонники хотели сделать Пакистан «государством мусульман» Индостана, а не «исламским государством». Пакистанские националисты хотели собрать на ограниченной территории мусульман субконтинента, руководствуясь «социологическим» принципом (не беря в расчёт степень их религиозности), чтобы сделать их гражданами современного государства-нации с институтами, во многом списанными с британской модели [Кепель, М. с. 39–40]. Свою первую книгу, «Джихад в исламе», Маудуди опубликовал на урду в конце 1920-х гг. Он заведомо враждебно относился к проекту «государства мусульман» на ограниченной территории, власть в котором перешла бы в руки националистических элит, и боролся за исламское государство в масштабах всей Индии. Безбожным он считал всякий национализм, тем более тот, который в своей концепции государства вдохновлялся европейским примером. Кроме того, он питал недоверие к улемам, которым ставил в вину сотрудничество с немусульманским правительством со времён прихода к власти в 1857 году британских колонизаторов. Маудуди проповедовал исламизацию «сверху», усилиями государства, в котором суверенитет осуществлялся бы от имени Аллаха и которое руководствовалось бы шариатом. Маудуди заявлял, что политика есть «органическая и неотъемлемая часть исламской веры», а «исламское государство», создания которого мусульмане добиваются через политическую деятельность, является панацеей от всех проблем. Для Маудуди пять традиционных «столпов ислама» (символ веры, молитва, пост в месяц Рамадан, паломничество и милостыня) были всего лишь подготовкой к джихаду – борьбе против творений Аллаха, узурпировавших его суверенитет [Там же]. Под пером Маудуди религия превращалась в орудие политической борьбы. Чтобы вести этот джихад, он организовал «авангард исламской революции» в лице основанной им в 1941 году партии «Джамаат-и ислами», которая обнаруживала много сходных черт с ленинской моделью. Сама же партия брала пример с «авангарда» в лице первых мусульман: сплотившись вокруг Пророка во время хиджры в 622 году, они порвали с идолопоклонниками – мекканцами и отправились в Медину создавать исламское государство. Партия Маудуди выполняла ту же функцию. Он первым в ХХ веке подвёл политическую теорию под это основополагающее для ислама изначальное размежевание и превратил его в стратегию действия [Там же]. Джихад за создание исламского государства на практике выразился в участии в пакистанской политической системе. Однако «Джамаат-и ислами» не сумела завоевать массовую поддержку и её успехи на выборах выглядели весьма скромными. Её социальная база оставалась ограниченной образованными представителями нижней страты среднего класса. Она не затронула своим влиянием беднейшие слои – среду, где был слабо распространён язык урду, который Маудуди и его последователи превратили в язык пропаганды. К тому же социальная программа партии отличалась двусмысленностью. Декларируя принципиальную враждебность как к капитализму, так и к социализму, в первую очередь она обрушивалась именно на социализм. Вклад Маудуди в становление современного исламизма заключался в том, что он выступил пионером, впервые теоретически оправдавшим культурное размежевание как с «мусульманскими националистами», так и с миром улемов. Согласно Маудуди, исламское государство – единственное спасение для мусульман, оказавшихся в опасности. Но этот лозунг культурного размежевания не побуждал к социальной революции. Он призывал к политическому участию «Джамаат-и ислами» в деятельности государственных институтов Пакистана [Там же. с. 40–41]. Однако, используя идеи Маудуди, открыв перед улемами возможность сделать чиновничью карьеру, Зия уль-Хак совершенно не желал делиться с ними властью. Проводя политику исламизации в стране, он предпочитал не допускать близко к власти духовенство и старался держать её крепко в своих руках.
Политика исламизации активно проводилась и в вооружённых силах Пакистана. Генерал Зия уль-Хак настойчиво стремился соединить ислам со всеми сторонами армейской жизни, увязать исламские доктрины с военной стратегией, желание мусульман умереть за ислам проецировалось на воинский долг и усиливало готовность солдата умереть за своё государство; послушание рядовых мусульман старейшинам, улемам, ханам, маликам и т.д. трансформировалось в беспрекословное подчинение военнослужащих вышестоящим командирам. Карьера молодых офицеров зависела прежде всего от их «идеологической чистоты», преданности исламу. Исламистские настроения проникли в научно-техническую среду, связанную с ядерной энергией. Этому содействовали и общий подъём в стране традиционализма, причастность этих кругов к «историческому явлению» – созданию первой атомной бомбы в исламском мире. Немаловажную роль сыграли и опасения военных ядерщиков возможностью присоединения Пакистана к договорам о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и о всеобщем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), что серьёзно затруднило бы их профессиональную деятельность и во многом лишило её первоначального смысла.
В Пакистане происходили не только рост политического ислама, но и его радикализация. Логика развития исламизма неизбежно вела к росту его крайностей для достижения поставленных целей – искоренению элементов секуляризма и созданию «подлинно исламского государства». В армии многие военнослужащие считали себя «солдатами ислама». Особенно это было характерно для тех, кто непосредственно в своей работе был связан с исламскими радикалами. К ним, прежде всего, следует отнести спецслужбы и Объединённую военную разведку (ОВР), которая помогала моджахедам воевать с советскими войсками в Афганистане, участвовала в создании и поддержке движения «Талибан» [Москаленко, М., 2004. с. 253–254]. «Профессиональный солдат в мусульманской армии, – заявлял М. Зия уль-Хак, – выполняет задачи, которые ставит перед ним мусульманское государство, и он не может быть «профессиональным», если во всех своих действиях не выступает под знаменем Аллаха». Ислам был положен в основу обучения и воспитания военнослужащих. В армии были введены те же запрещения и ограничения, предусмотренные шариатом, что и во всей стране. Муллы в подразделениях были возведены в ранг религиозных учителей, а ислам был включён в качестве основного предмета в программы обучения личного состава. Урду заменил в армии английский язык. Исламская идеология была положена в основу разработки военной политики. Вопросы военной стратегии увязывались с концепцией джихада. Глубоко изучалась мусульманская военная история [Белокреницкий, Москаленко, М., 2008. с. 318–319]. При наборе на военную службу и продвижении по ней важную роль играло соблюдение военнослужащими религиозных правил и обычаев. Огромное внимание уделялось проникновению ислама в духовную и культурную жизнь пакистанцев, в систему образования. Все учебники в школах и вузах были пересмотрены с точки зрения их «соответствия» исламу. В 1980 г. был открыт исламский университет в столице. За время режима М. Зия уль-Хака число медресе почти удвоилось. Целью системы образования было объявлено проведение в жизнь исламских принципов и защита идеологии Пакистана. Тщательному пересмотру подверглись школьные учебники, программы обучения в колледжах и университетах с тем, чтобы образовательный процесс в них соответствовал «идеологии Пакистана». История страны стала подаваться как ряд событий, подводивших её к идее создания исламского государства. Из библиотек исчезали книги на светские или сугубо научные темы, не связанные с религией; они уступали место религиозной литературе. Широко стали изучаться арабский язык, история и традиции ислама. Одновременно были урезаны ассигнования на гражданское образование. За годы военного режима было открыто только два высших учебных заведения [Там же].
Выводы
В результате ошибок гражданской администрации, руководимой Ага Зульфикаром Али Бхутто в Пакистане взяли верх реакционные силы. После военного переворота 1977 года, произведенного генералом Мухаммадом Зия уль-Хаком произошёл резкий поворот во внутренней политике Пакистана. Восторжествовали средневековые понятия, началась исламизация всех сторон жизни. Произошла расправа над Бхутто и его сторонниками, обычными стали средневековые наказания, опозорившие страну на весь цивилизованный мир. В области науки и образования был совершён поворот к возвращению к средневековым принципам. И если бы не будущие события, т.е. ввод советских войск в Афганистан, когда Западу Пакистан понадобился в качестве прифронтового государства для организации действий моджахедов, то режим Зая уль-Хака вскоре пал бы. Это и произошло после их вывода.
Рецензенты:
Эрлихсон И.М., д.и.н. профессор кафедры всеобщей истории и международных отношений, РГУ имени С.А. Есенина, г. Рязань;
Минаев А.И., д.и.н., профессор кафедры всеобщей истории и международных отношений, РГУ имени С.А. Есенина, г. Рязань.
Работа поступила в редакцию 14.11.2013.