Исследование средств художественной выразительности на материале разных языков и их роли в формировании стилистического облика литературного произведения всегда вызывало неослабевающий интерес филологов. Этот интерес, возникший у древних авторов, в наши дни стал более целенаправленным в связи с возможностью использования методов и достижений современной лингвистики. Целью настоящего исследования стало выявление особенностей передачи средств выражения олицетворения в переводе с русского языка на немецкий в поэтических произведениях С.А. Есенина. При проведении исследования использовались методы структурно-семантического, компонентного, сопоставительного и статистического анализа. Материалом исследования послужила выборка из 150 стихотворений С.А. Есенина и их переводов на немецкий язык, выполненных Паулем Целаном, Кристофом Адельхайдом, Райнером Киршем. Было выделено 300 единиц, передающих прием олицетворения.
В лингвистических и литературоведческих исследованиях, в справочной литературе выявляются два подхода к определению понятия олицетворения: сторонники широкого толкования олицетворения мыслят данный прием как приписывание неодушевленным предметам признаков и свойств живых существ (Д.Э. Розенталь, М.А. Теленкова и др.) [6]; узкое определение олицетворения основывается на понимании данного тропа как «своеобразного художественного антропоморфизма» (В.П. Ковалев): олицетворить – значит наделить животных и неодушевленные предметы человеческими свойствами (А. Квятковский, О.А. Ахманова и др.) [2; 1].
Вслед за Константиновой С.К. мы будем понимать под олицетворением художественный прием, состоящий в ассоциативном перенесении внешних признаков и внутренних характеристик человека на предметы, явления, животный и растительный мир, а также в приписывании им антропоморфных свойств [4].
В нашем исследовании мы опирались на классификацию типов олицетворения, разработанную Е.А. Тихомировой. Она основывается на морфолого-синтаксических принципах. При отборе материала и выделении типов олицетворяющих контекстов учитывались место состоявшейся персонификации в синтаксической структуре, частеречное выражение и синтаксические функции олицетворяющих слов [7].
В зависимости от количества персонификаторов в словосочетании (или контексте) выделяются одиночные («задремали звезды золотые») и развернутые олицетворения («заросшая крапива обрядилась ярким перламутром и, качаясь, шепчет шаловливо») [3].
В зависимости от способа выражения олицетворяющего признака и его синтаксической функции выделяются предикативные («звон тонет в воздухе»), атрибутивные олицетворяющие синтагмы («кудрявый сумрак») и дистантное олицетворение («приютились к вербам сиротливо избы деревень»)[3].
В предикативной синтагме персонифицирующая информация содержится часто в двухсоставных предложениях с простым глагольным сказуемым («улыбнулись березки»).
В атрибутивной синтагме олицетворяющий признак может содержаться:
1) в согласованном определении («сонные березки»);
2) в приложении («земля-матушка»);
3) в генитивном сочетании («стенанье ветра», «паника листвы»).
Олицетворяющий эффект и наглядность образа усиливается в атрибутивных сочетаниях с прилагательным, характеризующим внешний вид персонифицированного предмета (широколицая луна, розовощекие волнушки). Эпитет часто несет груз психологической характеристики, вот почему в олицетворениях так распространены прилагательные, обозначающие эмоциональные состояния: веселый ветерок, ласковое пламя, задумчивая луна. Главный грамматический член генетивных сочетаний, стоящий в именительном (или косвенном) падеже, чаще всего обозначает действие или состояние человека (реже внешний признак, атрибут человека) и выражается, как правило, отглагольным существительным (рыдания ветра, дыхание осени). Другим типом генетивных олицетворений являются сочетания, в которых персонифицированному денотату приписываются те или иные атрибуты человека на основе внешнего сходства (седины пасмурного дня) [3].
Дистантное олицетворение является достаточно распространенным способом. Если антропоморфное обстоятельство выражается деепричастием (деепричастным оборотом), оно сообщает полупредикативный признак персонифицированному денотату («И заря, опуская веки, будет звездных ловить в них рыб («Инония»)), если обстоятельство выражено наречием, образованным от качественного прилагательного, или предложно-падежной формой имени существительного («Солнышко утром в колодезь озер глянуло – месяца нет…» («Пропавший месяц»)), оно содержит атрибутивную характеристику действия персонифицированного денотата.
Традиционным признается способ выявления олицетворения в осложненных синтаксических конструкциях с обращением, прямой речью и в диалоге («песни, песни, о чем вы кричите?», «О, край дождей и непогоды»).
В поэтических произведениях С. Есенина можно встретить все вышеописанные способы создания олицетворения. Но разница в оригиналах и их переводах заключается в частотности употребления того или иного вида олицетворения.
При анализе текстов переводов стихотворений С.А. Есенина на немецком языке было выявлено, что самым распространенным способом передачи олицетворения являются предикативные олицетворяющие синтагмы. Они составили 43 % от общего объема проанализированных произведений. Так же, как и в русском варианте стихотворений, встречаются предикативные синтагмы с простым глагольным сказуемым:
Ср.: Sonne hob langsam die Wimpern empor, Солнышко к небу глаза подняло.
schwer wars wie Arbeit zu tun… и сказало:
«Тяжек мой труд!»
Sonne erschrak, doch der Alte, der lacht Солнышко испугалось…
Schallend wie Donner im Rund… а старый дед,
Смеясь, грохотал, как гром
(«Wolke mit riesigem Schwanz lief vorbei…») («Пропавший месяц»)
Число обращений в немецких текстах было несколько больше, чем в русских, 35 %. При переводе сохраняется:
1) собственно обращение,
Lieder, ihr Lieder, was schreit ihr und schreit? Песни, песни, о чем вы кричите?
Oder: Habt ihr nichts mehr zu geben? Иль вам нечего больше дать?
(«Lieder, ihr Lieder, was schreit ihr und schreit?») («Песни, песни, о чем вы кричите?»)
2) формы местоимений 2-го лица,
wo bist, Freude, du, die ich doch kenne: Где ты, где, моя тихая радость,
nichts zu wollen als liebend zu schaun все любя, ничего не желать?
(«Für Kljujew») («Клюеву»)
3) предложения с императивом.
Klirre, Mutter Erde, Ты звени, звени нам,
klirr mit Wald und Feld, die blühn, мать-земля сырая,
(«Der Himmelstrommler») («Небесный барабанщик»)
Дистантных олицетворений в немецких переводах было выделено 16 %.
|
Zaghaft kommt ein Lufthauch, rührt uns schüchtern an, Unsre kleine Schelle bimmelt was sie kann. («Hörsts, es jagen Schlitten, Schlitten jagen, du…») |
Ветерок веселый робок и застенчив По равнине голой катится бубенчик. («Слышишь – мчатся сани…») |
Доля атрибутивных олицетворяющих синтагм в текстах перевода несколько меньше, чем в оригинале, и составила 6 %:
Herbst, der stille Rotfuchs, seine Mähne kraut. Осень – рыжая кобыла – чешет гриву.
(«Herbst») («Осень»)
При сопоставлении текстов на немецком и русском языках были выявлены некоторые несоответствия, как в способах создания олицетворения, так и в средствах его выражения. Рассмотрим наиболее яркие примеры. Например,
|
Кудрявый сумрак за горой рукою машет белоснежной. |
wo Dämmerung mit weißer Hand vom Berge winkt, als ob sie riefe. |
В данном случае атрибутивное олицетворение в русском языке передается дистантным олицетворение в немецком. К тому же при переводе теряется согласованное определение кудрявый.
|
Отрок-ветер по самые плечи Заголил на березке подол. |
hob der Wind als er zärtlich vorbeischlich bis zur Schulter den Birkenkleidsaum. |
На этом примере видно, что атрибутивное олицетворение (приложение) переводится на немецкий предикативной синтагмой с простым глагольным сказуемым. И так же, как и в предыдущем примере, потеряно приложение отрок и сочетание отрок-ветер на немецкий язык переведено существительным Wind.
|
Но голос мысли сердцу говорит… |
Zum Herzen redet der Verstand… |
Генетивная конструкция голос мысли в русском языке переводится немецким существительным Verstand со значением «ум, разум». И если в русском это было атрибутивное олицетворение, то в немецком оно переводится предикативной синтагмой с простым глагольным сказуемым.
Встречаются также случаи опущения согласованного определения в немецком языке.
|
Над пустыней костлявый стук Ветерок веселый робок и застенчив... |
Ein Pochen ansöde Gelände… Zaghaft kommt ein Lufthauch… |
В этих двух примерах происходит опущение согласованного определения костлявый, веселый. Словосочетание костлявый стук переведено существительным ein Pochen, а ветерок веселый – ein Lufthauch.
|
Как белка на ветке, у солнца в глазах запрыгала радость… |
Ach wie ein Eichhorn in blattgrünem Zelt Freude im Sonnenblick sprang… |
В этом случае предикативная олицетворяющая синтагма запрыгала радость передается дистантным олицетворением с предложно-падежной формой существительного.
Freude im Sonnenblick sprang.
|
Улыбнулись сонные березки. |
Träumend mädchenhafte Birken lächeln. |
Атрибутивная синтагма переводится на немецкий язык предикативной синтагмой. А прилагательное сонные передается причастием träumend.
|
У плетня заросшая крапива обрядилась ярким перламутром… |
Nesseln brennend sich mit Perlmutt schmücken… |
Предикативная олицетворяющая синтагма в немецком представлена дистантным олицетворением, с обстоятельством, выраженным наречием brennend.
|
Где ты, где, моя тихая радость («Клюеву») |
Wo bist, Freude, du, die ich doch kenne («Für Kljujew») |
Предложению с обращением в русском также соответствует предложение с обращением в немецком, но определение тихая утеряно при переводе.
|
Низкий дом без меня ссутулился |
Unbewohnt, verhutzelt – du mein Haus |
В русском языке использована предикативная синтагма с простым глагольным сказуемым, а в немецком появляется предложение с обращением. А значение глагола ссутулился передают причастия unbewohnt, verhutzelt, имеющие значение «высохший, одряхлевший».
В немецких переводах использовались олицетворяющие глаголы отличные по семантике от русских глаголов. Так, например,
|
Золотою лягушкой луна Распласталась на тихой воде. |
Wie ein goldner Frosch weit im See schwimmt der Mond seinen stillen Kreis |
В русском варианте глагол распластаться имеет значение «раскидываться во всю ширь, занимая большое пространство». В немецком же употреблен глагол schwimmen, значение которого «плыть».
|
Скоро, скоро часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час! |
Jene Uhr dort, ja, die Uhr dort, hölzern, sagts dir bald: Sergej, es ist soweit. |
В данном случае русский глагол со значение «хрипло говорить» заменяется глаголом «говорить».
|
И в голове моей проходят роем думы. |
Unter der Kopfhaut schwirren die Gedanken. |
В семантике глагола schwirren «просвистеть, пролететь», в отличие от глагола проходить, есть значение ускорения.
|
…другие думы давят череп мне. |
Andere Gefühle fressen mir das Herz. |
В этих строчках русский глагол давить заменен глаголом fressen с совершенно другим значение (есть, пожирать). К тому же использованы разные субъекты, в русском переводе – череп, в немецком – сердце.
|
И клены морщатся ушами длинных веток. |
Die Ahornbäume schlackern mit den Ohren. |
В данном примере глагол морщиться переведен глаголом schlackern со значением «размахивать, трясти».
Всего было выявлено 60 % случаев несовпадения. Кратко перечислим основные типы несоответствий: опущение согласованного определения; замена одного типа олицетворения другим в текстах перевода; изменение семантики глагола в переводе; замена объекта в предложениях с обращением.
При переводе на немецкий язык наблюдается следующая тенденция: предикативные олицетворения передаются, как правило, предикативными группами («поливает восход – der Osten begießt», «ловит месяц – der Mondschein fängt»), обращение – обращением («Ой, вы луга и дубравы, – я одурманен весной – Frühling, du magst mich betäuben»). Дистантное олицетворение может передаваться дистантным («приютились к вербам сиротливо избы деревень» – «und verweist im Dorfe jede Hütte sich an Weiden schmiegt»).
Но встречаются и несовпадения: «выткался на озере алый свет зари» = «hat das Abendrot den See lichterloh umfahn (окружать, обнимать)», «сонные березки» – «träumend mädchenhafte Birken lächeln», что, безусловно, объясняется не только различием языковой нормы и узуса двух языков: немецкого и русского, но особенностями и трудностями поэтического перевода, в котором эстетическая информация часто главенствует не только над фактуальной, но и над концептуальной информацией. Важную роль при этом играет талант переводчика, его способности находить такие эквиваленты в языке перевода, чтобы они были созвучны картине мира людей другой культуры [8]. Переводчик создает новый поэтический текст, эквивалентный оригиналу по его концептуальной и эстетической информации, но использующий по необходимости совсем иные языковые, а порой и стихотворные формы.
Рецензенты:Шевченко В.Д., д.фил.н., профессор, заведующий кафедрой английского языка, ФГБОУ ВПО «Самарский государственный университет», г. Самара;
Кулинич М.А., к.фил.н., доктор культурологии, профессор, заведующий кафедрой английской филологии и межкультурной коммуникации, ФГБОУ ВПО «Поволжская государственная социально-гуманитарная академия», г. Самара.
Работа поступила в редакцию 10.12.2014.